Россия продолжает активно развивать «всеобъемлющее партнерство» и «стратегическое взаимодействие» с Китайской Народной Республикой¹. Военно-техническое сотрудничество (ВТС) России и Китая является одним из главных компонентов российскокитайского стратегического сотрудничества, отражающее как военно-политические, так и экономические интересы двух государств. Хотя формы и содержание ВТС, а также динамика и объемы закупок КНР российских вооружений и военной техники (ВиВТ) существенно менялись на протяжении последних двух с половиной десятилетий, Китай в течение всего постсоветского периода оставался крупнейшим покупателем российских систем вооружений, а Россия сохраняла за собой роль главного поставщика ВиВТ для Китая². Закупки вооружений и другие составляющие военно-технического сотрудничества при этом значительно влияли на ход модернизации вооруженных сил и оборонно-промышленных комплексов обеих стран, процессы развития и трансфера технологий, а косвенно — и на внешнеполитические и военные доктрины и стратегии России и КНР.

Эволюция ВТС России и Китая в 1992–2013 гг.: от тесного партнерства к спаду в продажах вооружений

Большинство исследователей выделяет в сфере военно-технического взаимодействия России и Китая 1992–2013 гг. три ключевых этапа³. Критериями для такой классификации служат, с одной стороны, динамика объемов продаж вооружений (выручки от осуществленных поставок), с другой — специфика приоритетных направлений этого сотрудничества и его выстраивания по различным стадиям разработки и производства военной техники.

В рамках первого периода (1992–1999) было заключено и реализовано достаточно большое число соглашений о закупках ВиВТ, а Китай был вторым по счету после Индии крупнейшим покупателем российских обычных вооружений⁴. Характерной особенностью этого этапа ВТС являлось то, что китайская сторона в основном закупала готовые системы вооружения, разработка которых начиналась еще, как правило, в советский период. Только к концу этого этапа военно-техническое сотрудничество России и Китая стало развиваться на более широких основах — заключались соглашения по лицензионному производству, осуществлялись совместные проекты в сфере разработок военной техники. Так, российская сторона передала Китаю лицензии по Су-27СК, в результате в китайском Шэньяне с 1998 г. было организовано производство этих истребителей под обозначением F/J-11⁵. Российские специалисты приняли участие в разработке проектов китайских истребителей J-10, JF-17 и учебного самолета L-15⁶, а также активно занимались подготовкой командных и военно-технических кадров для китайской армии (согласно заключенному в 1999 г. соглашению).

За период 1992–1999 гг. Россия поставила в Китай 45 истребителей Су-27СК и 2 истребителя Су-27УБК, 10 военно-транспортных самолетов Ил-76М, 60 вертолетов Ми-8/ Ми-17 и 7 вертолетов Ка-27ПЛ, 4 подводных лодки (2 — проекта 877Е и 2 — проекта 636E), а также 4 (по другим данным, 6) дивизиона системы ПВО С-300МПУ-1⁷. Объемы продаж ведущих систем обычных вооружений в обозначенный период (здесь и далее по этому показателю приводятся данные СИПРИ, базирующиеся на динамике показателя тренда по поставкам вооружений) варьировали в пределах от 0,5 и ниже, до 1,45 млрд долл. в год (рис. 1).

Примечание: Значение тренда является разработанным СИПРИ показателем, в кото- ром находят отражение ежегодные объемы поставок, но не точная стоимость про- даж при поставках вооружений.

Источник: China-Russia Military-to-Military  Relations:  Moving  Toward  a  Higher  Level of Cooperation. US-China Economic and Security Review Commission. Staff Research Report. March 20, 2017. P.13.

После 2006 г. наступил период охлаждения и некоторого кризиса в российскокитайском военно-техническом сотрудничестве, который продлился до 2013–2014 гг. Этот кризис нашел выражение как в значительном спаде продаж вооружений, так и в противоречиях, связанных с актуализацией ряда проблем и различиями в оценках и видении перспектив двустороннего взаимодействия в военно-технической сфере. Китай в 2004–2005 гг. ожидал отмены европейского эмбарго на поставки вооружений и товаров двойного назначения, рассчитывая усилить «диверсификацию» в сфере технологического сотрудничества за счет взаимодействия с западными странами⁸. Эмбарго, однако, не было отменено — во многом ввиду активного противодействия Соединенных Штатов таким попыткам⁹. Россия во второй половине 2000-х годов также придерживалась преимущественной ориентации на создание «технологических альянсов с западными странами» (термин Д. Медведева), делая акцент на активном развитии с ними международной промышленной кооперации и инвестиционного сотрудничества (в авиастроении, космосе, ряде других отраслей). В определенной степени эти тенденции затронули и сферу оборонных закупок (соглашение по «Мистралям» и др.)¹⁰

В 2004–2005 гг. по инициативе Пекина были отменены ранее заявленные контракты либо приостановлены переговоры по ряду закупок ВиВТ. Так, Китай не заказал второй полк многоцелевых истребителей Су-30МК2, отказался от поставки еще около 100 машинокомплектов для Су-27СК, а также от закупок палубных истребителей Су-33¹¹. Тем не менее благодаря длительным срокам реализации заключенных контрактов по ВиВТ общий уровень вырученных средств до 2007 г. оставался достаточно высоким. Рубежным стал 2007 год — с него начался спад поставок российских вооружений Китаю, и на 1-е место по закупкам российских ВиВТ вновь вышла Индия. Объем выручки от поставок Китаю вооружений в 2007–2008 гг. сократился до 1,3–1,5 млрд долл. в год, а в период 2009–2015 гг. не поднимался выше 0,8 млрд долл. в год. В целом в 2007–2016 гг. доходы от экспорта российских вооружений Китаю сократились по сравнению с десятилетием 1997–2006 гг. (период роста продаж) в 2–2,2 раза.

Если говорить о ключевых закупках, то в 2007–2013 гг. Китаю и Российской Федерации удалось достичь договоренностей о поставках КНР 12 военно-транспортных самолетов Ил-76МД и 4 самолетов-заправщиков Ил-78, 9 вертолетов Ка-27 и 9 вертолетов Ка-32, а также о передаче КНР 16 дивизионов ЗРК С-300ПМУ-2 и ракет для их оснащения. Решающее значение имели также заключенные контракты на поставку КНР около 500 ед. авиадвигателей — турбовентиляторных AЛ-31 различных модификаций (для истребителей J-10 и J-11) и двухконтурных турбореактивных Д-30 (для модернизированных дальних бомбардировщиков H-6K). Общая стоимость контрактов по двигателям составляла около 2 млрд долл., а их продолжающиеся закупки в таких больших количествах стали фактически признанием того факта, что у КНР сохраняются довольно значительные пробелы в сфере разработки и производства собственных авиадвигателей, вследствие чего и отдается предпочтение более надежным российским технологиям¹².

Россия, однако, не была готова к этому «сдвигу в спросе» на рынке вооружений. Сыграли свою роль и соображения, связанные со снижением уровня доверия к китайским партнерам. Следует также упомянуть о ставшей очень острой к концу 2000-х годов проблеме «копирования» (в том числе — обратного инжиниринга) российских систем вооружений Китаем. Так, по оценкам экспертов, китайские истребители J-11B в значительной степени копируют Су-27СМК, самолеты КJ-2000 построены на базе Ил-76МД, подводные лодки Yuan Type 41 созданы на основе российской подлодки 877 Kilo, ЗРК HQ-9 — на основе С-300¹³. В китайском самолете-невидимке J-20 4-го (согласно ряду западных экспертов, 5-го) поколения также неофициально использовались некоторые российские наработки. Подозрения в нарушении прав интеллектуальной собственности (ИС) российских производителей, а также стремление Китая к закупкам ряда российских образцов вооружений очень малыми партиями (ввиду заинтересованности, в первую очередь, в заимствовании технологий) вызвали у Москвы сомнения относительно выгодности скорейших поставок новых систем вооружений Пекину. Наряду с указанными соображениями, сделать паузу в поставках на экспорт последних российскую сторону заставил также взятый в рамках формирования нового облика Вооруженных сил и новой Госпрограммы вооружений (ГПВ-2020) курс на приоритетное оснащение современными и перспективными образцами ВиВТ российской армии.

Изменения российской позиции в 2014 г.: два вектора

В 2014 г. в позиции российской стороны по вопросам продаж вооружений и ВТС с Китаем стали происходить существенные сдвиги. Вследствие введения западными странами санкций, которые затронули финансово-кредитную сферу и ряд ключевых отраслей экономики, в первую очередь — оборонный сектор, была отменена большая часть контрактов с компаниями США и европейских стран в оборонной сфере, в том числе по поставкам или совместной разработке вооружений и военной техники или их компонентов¹⁴. Взяв курс на активизацию сотрудничества в экономической, оборонной и технологической сферах с ключевыми странами Азиатско-Тихоокеанского региона (так называемая политика поворота к Азии)¹⁵, Российская Федерация стала более активно развивать взаимодействие с КНР в военной и военно-технической областях при ясном понимании того, что ситуация на китайском рынке вооружении изменилась, и Пекин будут интересовать в первую очередь новейшие российские вооружения и технологии¹⁶.

В 2014–2015 гг. Россией и Китаем после нескольких лет сложных переговоров были подписаны соглашения по поставкам в КНР 24 самолетов Су-35 и 6 дивизионов ЗРК С-400¹⁷, общая стоимость этих контрактов составляет около 5 млрд долл. (по Су-35 контракт заключен на 2 млрд долл., по С-400 — на 3 млрд долл.) Таким образом, они ознаменовали собой новый этап подъема в продажах вооружений и военной техники Китаю.

Также в 2014 г. в «Рособоронэкспорте» подтвердили информацию о переговорах с КНР по поставкам неатомных подводных лодок «Амур-1650». Ранее средства массовой информации сообщали, что «Рособоронэкспорт» подписал рамочный контракт с китайской стороной о совместном проектировании и строительстве четырех таких подлодок, две из которых должны были быть построены в России, и две — в Китае¹⁸.

Начиная с 2014 г. появился также ряд признаков, указывающих на усиление технологического сотрудничества между российскими и китайскими компаниями, прежде всего в сфере НИОКР оборонного и двойного назначения. Так, в 2015 г. Китайская корпорация авиационной промышленности (AVIC) и АО «Вертолеты России» подписали рамочное соглашение о сотрудничестве по проекту передового тяжелого вертолета на базе Ми-26, за которым последовало межправительственное соглашение о сотрудничестве по этой программе. В эту программу будут преимущественно направляться китайские инвестиции, а «Вертолеты России» разработают техническое предложение и отдельные системы перспективного вертолета (всего для Китая планируется построить не менее 200 новых вертолетов к 2040 г.) В июне 2016 г. В. Путин и Си Цзиньпин подписали межправительственное соглашение о совместной разработке, производстве, коммерциализации и послепродажном обслуживании нового дальнемагистрального широкофюзеляжного самолета (ШФМДС, китайское название — СR 929). По некоторым оценкам, совокупные инвестиции в проект могут составить от 16 до 20 млрд долл.¹⁹

В 2014–2017 гг. китайскими и российскими оборонно-промышленными компаниями и исследовательскими центрами были заключены и другие соглашения по различным направлениям сотрудничества. В частности, в декабре 2015 г. были подписаны Меморандум о взаимопонимании между Китайским авиационным исследовательским институтом (CARI) и российским Центральным институтом авиационного моторостроения (ЦИАМ) по сотрудничеству в области развития технологий авиадвигателей, а также соглашение между Китайским национальным космическим управлением (CNSA) и российской корпорацией «Роскосмос» по разработке и производству компонентной базы космического назначения и применению навигационных технологий в рамках систем GLONASS и Beidou²⁰. Госкорпорацией «Ростехнологии» и ее дочерней компанией «Росэлектроника» в 2014 г. были также достигнуты соглашения с AVIC²¹, Китайской корпорацией аэрокосмической науки и техники (CASC)²² и Китайской корпорацией электронных технологий (СETGC)²³. Они охватили сферы сотрудничества в области самолетостроения, вертолетостроения, двигателестроения, материалов для авиации, авионики, разработки и производства электронной компонентной базы, развития информационных технологий, систем связи и двойных технологий.

Сложность ответа на него заключается в том, что для российского экспертного сообщества более привычным и «традиционным» является восприятие стратегического партнерства с Китаем, прежде всего, через призму военно-политического сотрудничества и наращивания объемов торговли оружием, которые, в свою очередь, могут обеспечить и соответствующий рост политического влияния РФ в АТР. В то же время экспертные оценки относительно того, как следует развивать партнерство с Китаем в высокотехнологических отраслях и в сфере новых технологий, гораздо менее проработаны. В дискуссиях на эту тему в основном обозначаются общие и достаточно очевидные задачи, которые следует решить российской стороне: привлекать инвестиции, предотвратить копирование российских технологий, «придать импульс инновациям в российском ОПК» с помощью расширения и углубления НИОКР с КНР²⁴. Между тем развитие военно-экономического сотрудничества с КНР может быть осложнено целым рядом проблем, включая такие, как: а) диспропорциональность модели двусторонней торговли с Китаем (в рамках которой роль России сведена к поставкам сырья); б) усиление зависимости РФ от китайской экономики — высокая заинтересованность в притоке инвестиций, прежде всего в нефтегазовую отрасль²⁵, а также в закупках станков, оборудования, микропроцессоров; в) преимущественное участие в двустороннем экономическом взаимодействии ограниченного числа государственных компаний, достаточно низкая вовлеченность напрямую частного бизнеса. К ним добавляются проблемы обеспечения защиты интеллектуальных прав и увеличения числа случаев наложения западными странами санкций на китайские компании, взаимодействующие с российским бизнесом ²⁶ . Однако модель укрепления чисто военно-политических элементов сотрудничества с КНР таит в себе еще больше негативных сторон. Заключаются они в возможностях консервации на длительный срок указанных неблагоприятных трендов в экономическом взаимодействии двух держав²⁷ при одновременном почти ничем не компенсируемом росте угроз, связанных с наращиванием военно-стратегической мощи Китая.

Оценки нового этапа военно-технического сотрудничества России и Китая

По оценкам военных специалистов, с помощью систем С-400, поставки которых в КНР начались в 2018 г., Китай сможет значительно расширить радиус обеспечения действия своей системы ПВО с 200–250 км (максимальная дальность поражения С-300ПМУ2) до 400 км — вплоть до охвата всей территории Тайваня, а также воз душного пространства над значительной частью Южно-Китайского и ВосточноКитайского морей, в том числе над спорными островами Сэнкаку/Дяоюйдао, контролируемыми Японией. Оснащенные более современным радаром, способные реагировать на 80 одновременно обстреливаемых целей и интегрированные со средствами РЭБ, С-400 также позволят значительно усилить китайскую опознавательную зону противовоздушной обороны (Air Defence Identification Zone, ADIZ), развертыванию которой активно противодействовали США и их союзники в регионе²⁸.

Технологическими преимуществами ДЭПЛ «Лада», которые представляются наиболее важными для Китая, являются малошумность этой подлодки²⁹, увеличенная дистанция обнаружения целей, примененные на ней новые технологии по снижению заметности субмарин, оснащенность уникальным гидроакустическим комплексом. В рамках этого проекта Китай, по всей видимости, может также выиграть за счет выгодных условий технологической кооперации: так, не менее 30% комплектующих в подлодках «Лада»/«Амур» могут быть китайского производства, и эти подлодки могут быть оснащены ВНЭУ иностранного производства, произведенной, видимо, в Китае³⁰.

Соглашения по С-400 и Су-35, наряду с проектами ШФДМС и перспективного тяжелого вертолета, входят в так называемый президентский список приоритетных совместных проектов, реализуемых Россией и КНР. Для России, помимо непосредственных выгод от реализации крупных контрактов по поставкам вооружений и осуществлению совместных НИОКР, а также демонстрации (за счет содействия укреплению противовоздушной обороны Китая) «стратегического ответа» Вашингтону на развертывание ПРО в Южной Корее, они откроют возможности для расширения промышленной и технологической кооперации и инвестиционного сотрудничества с Китаем. При этом открытым остается вопрос, будет ли активизация совместного военно-политического и военнотехнического сотрудничества способствовать более тесному сближению Москвы и Пекина вплоть до создания полноценного военно-стратегического альянса двух стран. По этому поводу как в западных, так и в российских экспертных кругах преобладают мнения, что последнее вряд ли возможно. В том числе потому, что Россия в Азии ведет достаточно сложную и многостороннюю «игру», стремясь определенным образом сбалансировать «стратегическое партнерство» с Китаем поддержанием тесных экономических и военно-политических связей и активным развитием ВТС с Индией и Вьетнамом, а в последнее время — налаживанием экономического и политического сотрудничества с Южной Корей и Японией³¹.

Говоря о некоторых превалирующих тенденциях в этой сфере, подчеркнем, что с российской стороны будет продолжать повышаться внимание к проблемам контроля за передачами технологий и защиты ИС, это обусловлено в том числе недоработками, которые были допущены в этом плане ранее. Так, согласно ряду экспертных оценок и анализу, предпринятому российскими государственными структурами после 2014 г., многие технологии и системы вооружения, которые, как считалось, были незаконно скопированы Китаем в 1990-е и 2000-е годы, на самом деле были получены на основании легитимных контрактов с китайскими оборонными компаниями ввиду общего слабого регулирования технологических обменов в РФ³².

Повышение роли регулирующей составляющей за последние несколько лет нашло выражение в подписании в 2012 г. Российской Федерацией нового соглашения с КНР в области защиты ИС в развитие соглашения по защите интеллектуальной собственности 2008 г., а также в том, что в последние годы по большинству отдельно взятых соглашений с КНР по продажам вооружений и их совместному производству стали заключаться дополнительные соглашения по защите ИС. Такое соглашение было, в частности, заключено в 2015 г. в связи с продажей Су-35 КНР. Еще одним примером стало подписание в 2016 г. и последующая ратификация соглашения о защите ИС в сфере ракетнокосмических технологий³³. Поскольку в сфере ракетных технологий достаточно сложное регулирование, в первую очередь связанное с экспортным контролем, такое соглашение может открыть перспективы для соответствующего трансфера технологий. В том числе, видимо, и в том, что касается широко обсуждаемого вопроса о возможностях передачи Китаю технологий ракетных двигателей РД-170 и РД-180 (последними оснащаются аме риканские ракеты Atlas 5, но США рассматривают вопрос о прекращении закупок РД-180 в качестве «элемента санкций»)³⁴.

В целом перспективы развития сотрудничества в технологической сфере с Китаем можно оценить как более благоприятные, чем пять-десять лет назад. В первую очередь это связано с тем, что руководством КНР в последние годы взят курс на ужесточение политики в сфере защиты ИС в целях улучшения инвестиционного климата и возможностей дальнейшего технологического развития страны³⁵.